ЗАБРАЛО
ЗАБ — российская зажигательная авиационная бомба.
Рало — единица обложения данью на Руси.
Из развороченного окна второго этажа петербуржского дома на Ржевском проспекте торчал автомобиль «Москвич». Лоскуты пламени коптили заплесневелую штукатурку, ещё помнящую руки военнопленных немцев, строителей сталинского ампира.
Во двор из подъездов, наполненных запахом канализации подвальной разрухи, сходились любопытные жильцы в соседских трёпах, называющие себя подсиленцами.
Аварийный дом был расселен в начале 2000-х, чтобы позже, не найдя инвестора для строительства новых ячеек людской устроенности, по причине воздвигнутой в метре от стены кольцевой автодороги, реинкарнироваться в нежилой фонд общежития Росгвардейцев, в герметичное гетто для присягнувших генералам иногородних дембелей с временной регистрацией.
Квартиру, в которую въехал автомобиль, заселили недавно. На её обшарпанной двери еще оставались обрывки крепко приклеенной бумаги с печатью ЖЭКа и штампом «опечатано». Обитателей несчастливой квартиры соседи еще не знали, но, оказавшись в январском дворе со спиленными и не убранными с осени деревьями, определяли без труда по домашней одежде.
Высокий парень брутального вида в синем спортивном костюме и черных сланцах на серых носках был вопреки ситуации, в которой оказался, уверенно спокоен, словно горело что-то чужое.
Безразлично не глядя на изможденный прожитыми жизнями дом, он постукивал по экрану телефона сбитыми костяшками пальцев и ворчал на отключившийся от падения в снег динамик. Резко выступающие скулы погорельца сжимали глаза до морщин, делая его лицо старше двадцати прожитых лет.
Пышнотелая брюнетка с большими, как у страха, глазами, возраста «мы учились в одном классе и я дождалась его из армии» едва доставала ему до плеч. В пестром халате и угах на босу ногу она рыдала, глядя, как огонь забирал едва нажитое.
Зеваки заполняли пустоту двора, собираясь в массу, не переходящую невидимую черту дистанции с потерпевшими, за которой им пришлось бы что-то говорить или помогать.
- Пожарные едут, - с фатализмом к чужой судьбе голосом сообщил, несогласованно нарушивший границу не соучастия, пожилой бородач с застенчивой улыбкой и протянул старенькие пледы несчастным.
– Я Бубука, - представился старик, перехватывая из руки в руку кассетную автомобильную магнитолу. Одну из тех, какие в 90-х водители забирали из своих машин, открытым забралом отверстия на торпеде приборов сигнализируя потенциальным ворам, что брать в машине нечего.
- Спасибо. Я Веня, - беря пледы небрежно представился бедолага.
- Маша, успокойся, - ровным голосом сказал он и отдал супруге оба одеяла.
- А что за странное имя - Бубука? – как бы между прочим спросил Веня.
- Наследие бардовских слётов, - с улыбкой сказал Бубука. – А что с человеком в машине?
- Не знаю, мы сразу на улицу побежали, - посмотрев на горящие окна, ответил Веня.
- И как его угораздило? - задумчиво спросил старик.
- Как-как, с кольцевой дороги, на лед попал и вынесло. Отбойников ведь нет, а лететь метр всего. Злой скороговоркой сообщил Веня, - Мы и письма писали и на асфальте «Сделайте забор, чтоб не забрало кладбище», всё впустую.
- Документы взяли? - Поинтересовался Бубука.
- Нет! - Веня испуганно посмотрел на жену. - Пропали. Луганские мы. Только паспорта получили российские и работу в ОМОНе и общагу дали. Чёрт!
Из окна повалил белый дым словно из печной трубы Сикстинской капеллы в Ватикане, сигнализируя о решении анклава назначить нового Папу.
- Плохо, - медленно произнес Бубука, размышляя над ассоциацией с дымом, – там теперь что-то искать как белого кота в белой комнате.
- Да взяла я документы, не делай из себя несправедливо осуждённого, - сквозь слезы пробубнила супруга.
Веня громко выдохнул, ссутулившись и сравнялся ростом с Машей.
Посмотрев внимательно на Веню, Бубука деликатно поменял тему разговора.
- Возможно, мой вопрос не уместен, но у вас взгляд редкий, как будто вы в себя тревожно смотрите.
- Обычный взгляд. В отца, – отмахнулся Веня.
- Ну нет, – парировал Бубука. - Посмотри вокруг и он повел головой в сторону дворовой массовки, - Обычный – это когда глаза на выкате пустые и без напряжения. Одухотворенная бессмысленность воли. Чтобы не происходило вокруг им все равно, хотя иногда любопытно. Люди хоть и люди тоже люди и не дай бог что-то случится у них. Вот тогда глаза нальются тоской «помогите люди добрые», шарят взглядом вокруг, а все смотрят через закрытое забрало, опустив вниз голову.
Веня посмотрел на людей. Толпа негромко подшёптывалась, оставаясь неподвижной.
- А чего не на митинге? – вновь сменив тему спросил старик, - Там, вроде, ваши лютуют на Невском?
- На карантине я двухнедельном после ковида, сегодня последний день, – ответил Веня, - в понедельник на службу. Так в спортивном костюме и пойду.
- Там вроде тетку покалечили сильно, в больницу отвезли в тяжелой немощи, – деликатно заметил Бубука.
- Или за дело или фейк, - рассудил Веня - герои тиктока хреновы. Сами нас провоцируют и сами снимают и в интернет кидают. За будущее они борются, ага. По тыще баксов получают за каждый ролик. Реформ они хотят. А за чей счет реформы будут? За счёт народа? Ельцин ограбил, Горбачев ограбил, Сталин ограбил. Не будет реформ без нашего ограбления!
- Да не горячитесь, - улыбнулся Бубука, - мы же не на митинге, а на пожаре по вашему поводу. О себе думайте. Впрочем, наше завтра лучше, чем наше сегодня, хотя, возможно, послезавтра будет гаже, чем позавчера. Как в песне поется: «Наше прошлое, время забрало и казалось покинуло дом».
Последнюю фразу заглушили сирены.
Из подъехавших пожарных машин неспешно выбирались бойцы.
- В квартире люди есть? - Подняв забрало каски, спросил у зевак грузный дядька, вероятно, старший.
- Квартиранты тут, а водитель там, - раздался чей-то бодрый голос.
- Работаем, парни, - скомандовал грузный, и огнеборцы занялись привычной работой.
У Вени зазвонил телефон.
Включив громкую связь и отойдя чуть в сторону, он включился в разговор.
- Алё.
- Это майор Строев.
-Здравия желаю, товарищ майор, - ответил Веня, машинально выпрямляясь в смирную позу уважения и брезгливости.
- Как самочувствие, Веня?
- Удовлетворительное, товарищ майор. Только пожар в доме.
- Пожар — это плохо. Да... Но сейчас у нас у всех пожар. Слышал про тетку побитую?
- Слышал.
- Молодец. Нам нужно бойца заслуженного прикрыть. Так что завтра пойдешь к ней в больницу извиняться. С цветами.
- Так я же на карантине и там не был.
- Теперь был. Скажешь, что забрало запотело, а у забрала, как говорится, нет ебала, хе-хе. Ну ты понял. Или хочешь обратно в Луганск? По шинели соскучился, мальчик?!
Бубуке было видно, как беседа забирала у Вени уверенность в себе.
Старик услышал, как с детской площадки донеслась музыка и неладное пение. Трое олдовых клошар неопределенного возраста с выгоревшим от времени лоском бывших интеллигентов что-то пили из пластиковых стаканчиков и, не обращая внимания на пепелище, пронзительно выговаривали слова:
В цветочном королевстве,
в переходе в подземелье.
За тридцать тараканов
у торговки амаратор.
Бубука, подхватив мотив, направился к собутыльникам, напевая:
Была белым-бела, нога направо, нога налево...
Готовь шинель, мальчик! Мальчик! Мальчик!
- Бубука, что ты опять живых пугаешь? Покататься на убитом «Москвиче» он решил! Наперсточник нечистого духа вот ты кто. Зачем поднимать забрало досрочно одиноким? Сидел бы лучше за грязными обоями и наблюдал, а не притворялся, что живой, - донеслись до Вени голоса с детской площадки.
Повернувшись на звук, Веня никого не увидел. На вкопанных в землю крашеных автомобильных покрышках песочницы лежали мятые пластиковые стаканчики и кассетная магнитола.
М.П.
P.S.
Песня Бубука: https://youtu.be/Md29Q600_nA
Иллюстрация - Мария Эйзенбейс www.instagram.com/maria.eisenbeis