Время страшный враг,
потому что люди искусно
научились его убивать.
Устав от радиотреша, Егор листал в телефоне Storytel в поисках еще не слушанной книги, замурованный в вечерней московской пробке, укутанной снегопадом.
«Занят?» – сообщение старого друга Белова перекрыло на экране список литературного прошлого.
Они не созванивались пару недель и Егор чертовски был рад поболтать. Он улыбнулся и коротко ответил «Набирай».
Сзади истерично заморгал фарами и отрывисто засигналил обладатель Гелендвагена, спешащего продвинуться на целый метр. Марка машины угадывалась по угловатому профилю.
Машины, несущие на своих телах снежинки, делятся на крутые и обычные, но правда состоит в том, что снег достается всем поровну, - пробубнил Егор, пытаясь рассмотреть в зеркалах нервного содорожника.
Через лобовое стекло джипа, дворники которого смирились с невозможностью борьбы с замерзшими слезами неба не просматривался водитель, но Егор был уверен, что там бородатый магометанин.
- Гелендваген с водителем без бороды теряет примерно половину мощности и стиля, – с улыбкой подумал Егор и продвинулся на отмеренную ему дорожным просветом дистанцию.
Динамики заполнили салон урчанием мотоцикла, любимым рингтоном зимующих байкеров, сообщая о входящем звонке.
- Привет, Белов, как сам? - потянувшись в кресле, ответил Егор, доставая из подлокотника сигару.
Табачная медитация была его любимым ритуалом при перемещении с работы домой превращавшим автомобильное пространство в идеальный лаунж.
- Шалом, православный, я с грустной новостью, Ритмиков умер, – в свойственной Белову манере сообщил он коротко и без эмоциональных красок.
Егор отвел пламя зажигалки от сигары, прервав её пробуждение к короткой жизни, для которой ее когда-то создали заботливые руки торседора.
Запищал парктроник.
Бородач почти уперся в задний бампер машины Егора, стремясь своей железно-пластиковой вселенной расширить пространство дорожной паутины.
Егор подвинулся еще на пару сантиметров и парктроник стих.
- Я помню, что ты просил больше его имя при тебе не произносить, но подумал, что ты должен знать, - не дождавшись ответа, продолжил Белов.
- Отмучился, – чтобы сказать хоть что-то и пытаясь усмирить пену мыслей, вскипающих в голове словно от брошенного в воду куска карбида, сухо ответил Егор.
- Прости за новость. Набирай позже, - в голосе Белова появились нотки растерянности и он прервал звонок, видимо, поняв неуместность продолжения разговора.
Позже...
Крутилось в голове Егора последнее слово Белова.
Последнее слово…
Не спеша раскуривая сигару, Егор пропустил перед собой такси, которое в знак благодарности моргнуло аварийными огнями под клаксонный мат Гелендвагена.
Егор пару раз нажал на тормоз, чтобы стоп-сигналами сообщить нервозному бородачу, что мы все сегодня безнадёжно плетемся друг за другом и открыл в телефоне портал Цукерберга.
На Фейсбук странице Ритмикова сообщение от дочери о проигранной им борьбы с раком и пару комментариев соболезнований.
Смерть от рака во времена ковидной истерики облагородилась.
«Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы...»
Хокку сжимают пространство мысли во времени – погружаясь в никотиновое размышление, Егор перелистнул ленту Ритмикова чуть дальше в прошлое.
Его последний пост был летом из Анапы. Селфи высохшего человека на фоне морского пейзажа и фраза «Носильщик трупов на кладбище обладает убийственным чувством юмора».
Кидать в окрошку мира удачные цитаты было его стилем – отметил Егор шутку бывшего друга.
Человек не исчезает мгновенно. Его нет в настоящем, но он живет в электрической вселенной прошлого. Однажды мы превратимся в нечто отличное от привычного себя – например в тексты и фотографии в интернете, в цифровое облако, постепенно исчезающее в атмосфере, затоптанной смартфонным прозябанием сородичей.
Воспоминания обволакивали, словно сигарный дым, заполнивший автомобиль.
Скупость, измены и предательства в дружбе привели в 57 лет Ритмикова к одиночеству. Умерев перед Рождеством, он встретит звенящую пустоту на собственном кремировании, - выпустив клуб дыма подумал Егор и ему стало жалко того молодого мужчину, катящего с ним в стареньком КИА в Анапу в 98-ом.
Жизнь исковеркала Ритмикова, сломав в нём все доброе. Время, заблуждением в бессмертность безжалостно перемололо в нём важное в меркантильную пыль, покрыв ей робкую и ранимую душу. Если бы тогда он мог допустить что год, месяц, день будет последним в жизни, поступил бы он также или иначе?
Толчок в задний бампер вернул Егора из размышлений в жесткое настоящее. Включив аварийку, он открыл дверь, впустив в теплое накуренное пространство снежную Москву.
Подходя к Гелендвагену, он рассмотрел хрупкую девушку, сидящую неподвижно, склонив голову на руль, и ребенка на переднем сидении.
Воодушевленный отсутствием опасности альфа-разборок он потянул водительскую дверь. Она была заблокирована.
Медленно опустилось стекло. Девушка не шевелилась, а маленькая девочка испуганно, сквозь слезы бормотала:
- Мама рожает, мама рожает…
М.П.
20.1.21
Иллюстрация - Мария Эйзенбейс www.instagram.com/maria.eisenbeis