Плато Путорана раскинулось в географическом центре России базальтовыми горами с плоскими вершинами, словно плато на графиках мировой ковидной статистики первой пандемической волны.
Волны озера Лама беззвучно стелились на берег ватным одеялом белой пены. В небе зелёным перламутром, словно галлюцинация шамана, застыло Северное сияние.
Сгорбленный духовник патриарха Старец Илий, Владимир Путин и доктор Проценко стояли на плато, глядя в бесконечный север.
- Родовое проклятие довлеет над россиянами из-за греха предков, - слова Илия прозвучали в звенящей тишине, заполняя собой безбрежное пространство.
Над фигурами неподвижных людей в неестественно медленном парении кружил одинокий орлан.
- Бесы голосами либералов разрушают скрепы, не принимая библейского устроения - если есть царь на небе, должен быть царь на земле, – взглянув на белохвостую птицу, зло произнес Путин.
Словно соглашаясь с ним, птица издала громкий крик.
- Нужно выбрать модель знания про ковид. Либо принимать для себя систему правил, либо говорить, что ковид - это кара божья, – в никуда произнес Проценко.
Слова доктора заглушил внезапный шум водопада.
Проценко, не открывая глаз, вслушивался в тягучий шум падающей воды, словно на замедленной скорости проигрывателя виниловых пластинок звуковое пространство превращалось в расплавленный пластилин.
Этот рингтон будильника доктор всегда ставил на дежурстве в Коммунарке, считая его лучшим глашатаем перехода в реальность.
Он не помнил сколько прошло времени с начала аудиенции схиархимандрита Илия, в тяжелейшем состоянии ковидных осложнений, доставленного в больницу, и Владимира Путина, времени, на которое ФСО закрыло доктора в кабинете.
Проценко посмотрел на экран системы видеонаблюдения, отражающий пространство палаты Илия. Путин так и сидел в ярко-желтом костюме химзащиты перед постелью измождённого старца, сохраняющего, несмотря на последние часы в этом мире, цепкий взгляд.
Проценко включил звук на мониторе.
- Вы как себе представляете Средневековье? В чем сходство? Средневековье — это время интенсивной фанатичной веры, это монашество и аскетизм, теология и схоластика. Что же Вам, Владимир, напоминает сегодня Средневековье? Перед нами отупевшая от безнаказанности демократия и Средневековье здесь ни при чем.
Оптинский старец говорил тихо, растягивая слова, но не теряя ясности.
Доктор, измотанный многосуточным дежурством, неподвижно смотрел через монитор на старца Илия и космонавта в желтой пластиковой рясе. Мысль, родившаяся в глубине сиюминутного, расползлась метастазами, сковав течение прочих суждений. Теперь, как и всегда он был уверен, что никакого Путина определенно нет даже там, где он быть должен. В этом и был смысл обнуления: он сделал вид, что остался навсегда, а сам ушел.
- Деяния недругов нашей страны привлекают из бездны темные силы, создают и провоцируют хаос, который опасней, чем «оранжевая революция», - голос из противогаза вывел Проценко из размышлений. - Социальный порядок — это вера в принуждение. Страх можно упаковать во что угодно: террористическую угрозу, в глобальное потепление, в любое конкретное событие, поскольку так доходчивее россиянам. Сейчас это пандемия. Народ слеп, а власть — это распределение. Голос из костюма химзащиты становился твердым и громким.
- В этом главное противоречие, Владимир. Разговоры о том, что все условно равны перед лицом пандемии, при распределительной функции власти не делают людей равными. Только вера – то единственное, что может это противоречие снять, а атеизм — это сатанизм. Да будет божественный свет, - тихо прошептал Оптинский прозорливец Илий и затих. Синусоида кардиограммы старца превратилась в неподвижное плато.
НЕЕЕЕЕТ!!!!! - Путин закричал от ужаса! - Он кричал и кричал, казалось, целую вечность, словно у него отняли что-то бесконечно важное и ценное.
-«Да будет свет!», - Путин услышал голос и сквозь закрытые веки зажмурился от яркой вспышки. Он медленно открыл глаза. У выключателя в больничной палате стоял доктор и пристально смотрел сквозь него. На бейджике, небрежно прищепленным к нагрудному карману белого халата, Путин прочел "Психоневрологический диспансер № 24 в Ново-Переделкино».
- Больной, что вам приснилось? Вы кричите как будто вас душили, - спокойно произнес доктор.
- Россия в кольце врагов! Я Путин – Я спасу Россию! Ковид — это божье проклятие! Что с оптинским старцем? - жадно глотая воздух, кричал Путин пока не почувствовал, как игла вонзилась ему в плечо и по телу расползлось что-то терпкое и вязкое.
Все будет хорошо, Владимир Ильич. Вы Путин, - доктор сделал паузу и дождавшись, когда пациент вновь закроет глаза, добавил, - но иной.
Эти слова прозвучали из пустой бесконечности, когда он уже лежал не на больничной кровати, а на мягком мху базальтового плато тундры, из-под которого крался холод вечной мерзлоты, а в небе, в замерзшем танце, путалось Северное сияние.